Площадка для крокета. В глубине направо дом с большою террасой, налево видно озеро, в котором, отражаясь, сверкает солнце. Цветники. Полдень. Жарко. Сбоку площадки, в тени старой липы, сидят на скамье Аркадина , Дорн  и Маша . У Дорна на коленях раскрытая книга.

 

Аркадина (Маше).  Вот встанемте.

 

Обе встают.

 

Станем рядом. Вам двадцать два года, а мне почти вдвое. Евгений Сергеич, кто из нас моложавее?

Дорн.  Вы, конечно.

Аркадина.  Вот-с… А почему? Потому что я работаю, я чувствую, я постоянно в суете, а вы сидите всё на одном месте, не живете… И у меня правило: не заглядывать в будущее. Я никогда не думаю ни о старости, ни о смерти. Чему быть, того не миновать.

Маша.  А у меня такое чувство, как будто я родилась уже давно-давно; жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф… И часто не бывает никакой охоты жить. (Садится.)  Конечно, это все пустяки. Надо встряхнуться, сбросить с себя все это.

Дорн (напевает тихо).  «Расскажите вы ей, цветы мои…»

Аркадина.  Затем я корректна, как англичанин. Я, милая, держу себя в струне, как говорится, и всегда одета и причесана comme il faut. Чтобы я позволила себе выйти из дому, хотя бы вот в сад, в блузе или непричесанной? Никогда. Оттого я и сохранилась, что никогда не была фефелой, не распускала себя, как некоторые… (Подбоченясь, прохаживается по площадке.)  Вот вам, — как цыпочка. Хоть пятнадцатилетнюю девочку играть.

Дорн.  Ну-с, тем не менее все-таки я продолжаю. (Берет книгу.)  Мы остановились на лабазнике и крысах…

Аркадина.  И крысах. Читайте. (Садится.)  Впрочем, дайте мне, я буду читать. Моя очередь. (Берет книгу и ищет в ней глазами.)  И крысах… Вот оно… (Читает.)  «И, разумеется, для светских людей баловать романистов и привлекать их к себе так же опасно, как лабазнику воспитывать крыс в своих амбарах. А между тем их любят. Итак, когда женщина избрала писателя, которого она желает заполонить, она осаждает его посредством комплиментов, любезностей и угождений…» Ну, это у французов, может быть, но у нас ничего подобного, никаких программ. У нас женщина обыкновенно, прежде чем заполонить писателя, сама уже влюблена по уши, сделайте милость. Недалеко ходить, взять хоть меня и Тригорина…

 

Идет Сорин , опираясь на трость, и рядом с ним Нина ; Медведенко  катит за ними пустое кресло.