Евгений Онегин




Сражен приятель молодой,



Нескромным взглядом, иль ответом,



Или безделицей иной



Вас оскорбивший за бутылкой,



Иль даже сам в досаде пылкой



Вас гордо вызвавший на бой,



Скажите: вашею душой



Какое чувство овладеет,



Когда недвижим, на земле



Пред вами с смертью на челе,



Он постепенно костенеет,



Когда он глух и молчалив



На ваш отчаянный призыв?



 



 



XXXV.



 



В тоске сердечных угрызений,



Рукою стиснув пистолет,



Глядит на Ленского Евгений.



«Ну, что ж? убит», – решил сосед.



Убит!.. Сим страшным восклицаньем



Сражен, Онегин с содроганьем



Отходит и людей зовет.



Зарецкий бережно кладет



На сани труп оледенелый;



Домой везет он страшный клад.



Почуя мертвого, храпят



И бьются кони, пеной белой



Стальные мочат удила,



И полетели как стрела.



 



 



XXXVI.



 



Друзья мои, вам жаль поэта:



Во цвете радостных надежд,



Их не свершив еще для света,



Чуть из младенческих одежд,



Увял! Где жаркое волненье,



Где благородное стремленье



И чувств, и мыслей молодых,



Высоких, нежных, удалых?



Где бурные любви желанья,



И жажда знаний и труда,



И страх порока и стыда,



И вы, заветные мечтанья,



Вы, призрак жизни неземной,



Вы, сны поэзии святой!



 



 



XXXVII.



 



Быть может, он для блага мира



Иль хоть для славы был рожден;



Его умолкнувшая лира



Гремучий, непрерывный звон



В веках поднять могла. Поэта,



Быть может, на ступенях света



Ждала высокая ступень.



Его страдальческая тень,



Быть может, унесла с собою



Святую тайну, и для нас



Погиб животворящий глас,



И за могильною чертою



К ней не домчится гимн времен,



Благословение племен.



 



 



XXXVIII. XXXIX.



 



А может быть и то: поэта



Обыкновенный ждал удел.



Прошли бы юношества лета:



В нем пыл души бы охладел.



Во многом он бы изменился,



Расстался б с музами, женился,



В деревне счастлив и рогат



Носил бы стеганый халат;



Узнал бы жизнь на самом деле,



Подагру б в сорок лет имел,



Пил, ел, скучал, толстел, хирел,



И наконец в своей постеле



Скончался б посреди детей,



Плаксивых баб и лекарей.



 



 



XL.



 



Но что бы ни было, читатель,



Увы, любовник молодой,



Поэт, задумчивый мечтатель,



Убит приятельской рукой!



Есть место: влево от селенья



Где жил питомец вдохновенья,