- Я к вашим услугам, ваше сиятельство,- произнес он глухо, глядя на Василия Львовича умоляющими глазами.

Но Шеин промолчал. Заговорил Николай Николаевич.

- Во-первых, позвольте возвратить вам вашу вещь,- сказал он и, достав из кармана красный футляр, аккуратно положил его на стол.- Она, конечно, делает честь вашему вкусу, но мы очень просили бы вас, чтобы такие сюрпризы больше не повторялись.

- Простите... Я сам знаю, что очень виноват,- прошептал Желтков, глядя вниз, на пол, и краснея.- Может быть, позволите стаканчик чаю?

Видите ли, господин Желтков,- продолжал Николай Николаевич, как будто не расслышав последних слов Желткова.- Я очень рад, что нашел в вас порядочного человека, джентльмена, способного понимать с полуслова. И я думаю, что мы договоримся сразу. Ведь, если я не ошибаюсь, вы преследуете княгиню Веру Николаевну уже около семи-восьми лет?

- Да,- ответил Желтков тихо и опустил ресницы благоговейно.

- И мы до сих пор не принимали против вас никаких мер, хотя - согласитесь - это не только можно было бы, а даже и нужно было сделать. Не правда ли?

- Да.

- Да. Но последним вашим поступком, именно присылкой этого вот самого гранатового браслета, вы переступили те границы, где кончается наше терпение. Понимаете? - кончается. Я от вас не скрою, что первой нашей мыслью было обратиться к помощи власти, но мы не сделали этого, и я очень рад, что не сделали, потому что - повторяю - я сразу угадал в вас благородного человека.

- Простите. Как вы сказали? - спросил вдруг внимательно Желтков и рассмеялся.- Вы хотели обратиться к власти?.. Именно так вы сказали?

Он положил руки в карманы, сел удобно в угол дивана, достал портсигар и спички и закурил.

- Итак, вы сказали, что вы хотели прибегнуть к помощи власти?.. Вы меня извините, князь, что я сижу? -обратился он к Шеину.-Ну-с, дальше?

Князь придвинул стул к столу и сел. Он, не отрываясь, глядел с недоумением и жадным, серьезным любопытством в лицо этого странного человека.

- Видите ли, милый мой, эта мера от вас никогда не уйдет,- с легкой наглостью продолжал Николай Николаевич.- Врываться в чужое семейство...

- Виноват, я вас перебью...

- Нет, виноват, теперь уж я вас перебью...- почти закричал прокурор.

- Как вам угодно. Говорите. Я слушаю. Но у меня есть несколько слов для князя Василия Львовича.

И, не обращая больше внимания на Тугановского, он сказал:

- Сейчас настала самая тяжелая минута в моей жизни. И я должен, князь, говорить с вами вне всяких условностей... Вы меня выслушаете?

- Слушаю,- сказал Шеин.- Ах, Коля, да помолчи ты,- сказал он нетерпеливо, заметив гневный жест Тугановского.- Говорите.

Желтков в продолжение нескольких секунд ловил ртом воздух, точно задыхаясь, и вдруг покатился, как с обрыва. Говорил он одними челюстями, губы у него были белые и не двигались, как у мертвого.

- Трудно выговорить такую... фразу... что я люблю вашу жену. Но семь лет безнадежной и вежливой любви дают мне право на это. Я соглашаюсь, что вначале, когда Вера Николаевна была еще барышней, я писал ей глупые письма и даже ждал на них ответа. Я соглашаюсь с тем, что мой последний поступок, именно посылка браслета была еще большей глупостью. Но... вот я вам прямо гляжу в глаза и чувствую, что вы меня поймете. Я знаю, что не в силах разлюбить ее никогда... Скажите, князь... предположим, что вам это неприятно... скажите,- что бы вы сделали для того, чтоб оборвать это чувство? Выслать меня в другой город, как сказал Николай Николаевич? Все равно и там так же я буду любить Веру Николаевну, как здесь. Заключить меня в тюрьму? Но и там я найду способ дать ей знать о моем существовании. Остается только одно - смерть... Вы хотите, я приму ее в какой угодно форме.