Отцы и дети





– Где? Я тебе отвечу, как эхо: где?



– Ты в меланхолическом настроении сегодня, Евгений.



– В самом деле? Солнце меня, должно быть, распарило, да и малины нельзя так много есть.



– В таком случае нехудо вздремнуть, – заметил Аркадий.



– Пожалуй; только ты не смотри на меня: всякого человека лицо глупо, когда он спит.



– А тебе не все равно, что о тебе думают?



– Не знаю, что тебе сказать. Настоящий человек об этом не должен заботиться; настоящий человек тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть.



– Странно! я никого не ненавижу, – промолвил, подумавши, Аркадий.



– А я так многих. Ты нежная душа, размазня, где тебе ненавидеть!.. Ты робеешь, мало на себя надеешься…



– А ты, – перебил Аркадий, – на себя надеешься? Ты высокого мнения о самом себе?



Базаров помолчал.



– Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мною, – проговорил он с расстановкой, – тогда я изменю свое мнение о самом себе. Ненавидеть! Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, – она такая славная, белая, – вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать… А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет… да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?



– Полно, Евгений… послушать тебя сегодня, поневоле согласишься с теми, которые упрекают нас в отсутствии принципов.



– Ты говоришь, как твой дядя. Принципов вообще нет – ты об этом не догадался до сих пор! – а есть ощущения. Все от них зависит.



– Как так?



– Да так же. Например, я: я придерживаюсь отрицательного направления – в силу ощущения. Мне приятно отрицать, мой мозг так устроен – и баста! Отчего мне нравится химия? Отчего ты любишь яблоки? – тоже в силу ощущения. Это все едино. Глубже этого люди никогда не проникнут. Не всякий тебе это скажет, да и я в другой раз тебе этого не скажу.



– Что ж? и честность – ощущение?



– Еще бы!



– Евгений! – начал печальным голосом Аркадий.



– А? что? не по вкусу? – перебил Базаров. – Нет, брат! Решился все косить – валяй и себя по ногам!.. Однако мы довольно философствовали. «Природа навевает молчание сна», – сказал Пушкин.



– Никогда он ничего подобного не сказал, – промолвил Аркадий.



– Ну, не сказал, так мог и должен был сказать, в качестве поэта. Кстати, он, должно быть, в военной службе служил.