– Дмитрий Санин?



– Он самый и есть! – воскликнул Санин и пожал одну из рук Полозова; облеченные в тесные лайковые перчатки серо-пепельного цвета, они по-прежнему безжизненно висели вдоль его выпуклых ляжек. – Давно ли ты здесь? Откуда приехал? Где остановился?



– Я приехал вчера из Висбадена, – отвечал, не спеша, Полозов, – за покупками для жены и сегодня же возвращаюсь в Висбаден.



– Ах, да! Ведь ты женат – и, говорят, на такой красавице!



Полозов повел в сторону глазами.



– Да, говорят.



Санин засмеялся.



– Я вижу, ты все такой же… флегматик, каким ты был в пансионе.



– На что я буду меняться?



– И говорят, – прибавил Санин с особым ударением на слово «говорят», – что твоя жена очень богата.



– Говорят и это.



– А тебе самому, Ипполит Сидорыч, разве это неизвестно?



– Я, брат, Дмитрий… Павлович? – да, Павлович! в женины дела не мешаюсь.



– Не мешаешься? Ни в какие дела?



Полозов опять повел глазами.



– Ни в какие, брат. Она – сама по себе… ну и я – сам по себе.



– Куда же ты теперь идешь? – спросил Санин.



– Теперь я никуда не иду; стою на улице и с тобой беседую; а вот как мы с тобой покончим, отправлюсь к себе в гостиницу и буду завтракать.



– Меня в товарищи – хочешь?



– То есть это ты насчет завтрака?



– Да.



– Сделай одолжение, есть вдвоем гораздо веселее. Ты ведь не говорун?



– Не думаю.



– Ну и ладно.



Полозов двинулся вперед, Санин отправился с ним рядом. И думалось Санину – губы Полозова опять склеились, он сопел и переваливался молча, – думалось Санину: каким образом удалось этому чурбану подцепить красивую и богатую жену? Сам он ни богат, ни знатен, ни умен; в пансионе слыл за вялого и тупого мальчика, за соню и обжору – и прозвище носил «слюняя». Чудеса!



«Но если жена его очень богата – сказывают, она дочь какого-то откупщика, – то не купит ли она мое имение? Хотя он и говорит, что ни в какие женины дела не входит, но ведь этому веры дать нельзя! Притом же и цену я назначу сходную, выгодную цену! Отчего не попытаться? Быть может, это все моя звезда действует… Решено! Попытаюсь!»



Полозов привел Санина в одну из лучших гостиниц Франкфурта, в которой занимал уже, конечно, лучший номер. На столах и стульях громоздились картоны, ящики, свертки… «Все, брат, покупки для Марьи Николаевны!» (так звали жену Ипполита Сидорыча). Полозов опустился в кресло, простонал: «Эка жара!» – и развязал галстук. Потом позвонил обер-кельнера и тщательно заказал ему обильнейший завтрак. «А в час чтобы карета была готова! Слышите, ровно в час!»