Помолчали опять с минуту.

– Она теперь всю ночь молить божию матерь будет, чтоб указала ей, как завтра на суде поступить, – резко и злобно заговорил он вдруг опять.

– Ты… ты об Катерине Ивановне?

– Да. Спасительницей или губительницей Митеньки ей явиться? О том молить будет, чтоб озарило ее душу. Сама еще, видите ли, не знает, приготовиться не успела. Тоже меня за няньку принимает, хочет, чтоб я ее убаюкал!

– Катерина Ивановна любит тебя, брат, – с грустным чувством проговорил Алеша.

– Может быть. Только я до нее не охотник.

– Она страдает. Зачем же ты ей говоришь… иногда… такие слова, что она надеется? – с робким упреком продолжал Алеша:

– ведь я знаю, что ты ей подавал надежду, прости, что я так говорю, – прибавил он.

– Не могу я тут поступить как надо, разорвать и ей прямо сказать! – раздражительно произнес Иван. – Надо подождать, пока скажут приговор убийце. Если я разорву с ней теперь, она из мщения ко мне завтра же погубит этого негодяя на суде, потому что его ненавидит и знает, что ненавидит. Тут всё ложь, ложь на лжи! Теперь же, пока я с ней не разорвал, она всё еще надеется и не станет губить этого изверга, зная, как я хочу вытащить его из беды. И когда только придет этот проклятый приговор!

Слова «убийца» и «изверг» больно отозвались в сердце Алеши.

– Да чем таким она может погубить брата? – спросил он, вдумываясь в слова Ивана. – Что она может показать такого, что прямо могло бы сгубить Митю?

– Ты этого еще не знаешь. У нее в руках один документ есть, собственноручный, Митенькин, математически доказывающий, что он убил Федора Павловича.

– Этого быть не может! – воскликнул Алеша.

– Как не может? Я сам читал.

– Такого документа быть не может! – с жаром повторил Алеша, – не может быть, потому что убийца не он. Не он убил отца, не он!

Иван Федорович вдруг остановился.

– Кто же убийца по-вашему, – как-то холодно по-видимому спросил он, и какая-то даже высокомерная нотка прозвучала в тоне вопроса.

– Ты сам знаешь кто, – тихо и проникновенно проговорил Алеша.

– Кто? Эта басня-то об этом помешанном идиоте эпилептике? Об Смердякове?

Алеша вдруг почувствовал, что весь дрожит.

– Ты сам знаешь кто, – бессильно вырвалось у него. Он задыхался.

– Да кто, кто? – уже почти свирепо вскричал Иван. Вся сдержанность вдруг исчезла.

– Я одно только знаю, – всё так же почти шепотом проговорил Алеша:

– Убил отца не ты.

– «Не ты!» Что такое не ты? – остолбенел Иван.