– Может быть и заявил. Довольно, господа, не скажу сколько.

– Потрудитесь в таком случае описать, как вы сюда поехали и всё, чту вы сделали, сюда приехав?

– Ох, об этом спросите всех здешних. А впрочем пожалуй и я расскажу.

Он рассказал, но мы уже приводить рассказа не будем. Рассказывал сухо, бегло. О восторгах любви своей не говорил вовсе. Рассказал однако как решимость застрелиться в нем прошла «в виду новых фактов». Он рассказывал не мотивируя, не вдаваясь в подробности. Да и следователи не очень его на этот раз беспокоили: ясно было, что и для них не в том состоит теперь главный пункт.

– Мы это всё проверим, ко всему еще возвратимся при допросе свидетелей, который будет конечно происходить в вашем присутствии, – заключил допрос Николай Парфенович. – Теперь же позвольте обратиться к вам с просьбою выложить сюда на стол все ваши вещи, находящиеся при вас, а главное все деньги, какие только теперь имеете.

– Деньги, господа? Извольте, понимаю, что надо. Удивляюсь даже, как раньше не полюбопытствовали. Правда, никуда бы не ушел, на виду сижу. Ну вот они, мои деньги, вот считайте, берите, все кажется.

Он вынул всё из карманов, даже мелочь, два двугривенных вытащил из бокового жилетного кармана. Сосчитали деньги, оказалось восемьсот тридцать шесть рублей сорок копеек.

– И это всё? – спросил следователь.

– Всё.

– Вы изволили сказать сейчас, делая показания ваши, что в лавке Плотниковых оставили триста рублей, Перхотину дали десять, ямщику двадцать, здесь проиграли двести, потом…

Николай Парфенович пересчитал всё. Митя помог охотно. Припомнили и включили в счет всякую копейку. Николай Парфенович бегло свел итог.

– С этими восьмьюстами было стало быть всего у вас первоначально около полутора тысяч?

– Стало быть, – отрезал Митя.

– Как же все утверждают, что было гораздо более?

– Пусть утверждают.

– Да и вы сами утверждали.

– И я сам утверждал.

– Мы еще проверим всё это свидетельствами еще не спрошенных других лиц; о деньгах ваших не беспокойтесь, они сохранятся, где следует, и окажутся к вашим услугам по окончании всего… начавшегося… если окажется или, так-сказать, докажется, что вы имеете на них неоспоримое право. Ну-с, а теперь…

Николай Парфенович вдруг встал и твердо объявил Мите, что «принужден и должен» учинить самый подробный и точнейший осмотр «как платья вашего, так и всего»…

– Извольте, господа, все карманы выверну, если хотите. И он действительно принялся было вывертывать карманы.

– Необходимо будет даже снять одежду.

– Как? Раздеться? Фу чорт! Да обыщите так! Нельзя ли так?

– Ни за что нельзя, Дмитрий Федорович. Надо одежду снять.