Барин девушек пытал,

Девки любят али нет?

 

Но девкам показалось, что нельзя любить барина:

 

Барин будет больно бить,

А я его не любить.

 

Ехал потом цыган (произносилось цыган) и этот тоже,

 

Цыган девушек пытал,

Девки любят али нет?

Но и цыгана нельзя любить,

Цыган будет воровать,

А я буду горевать.

 

И много проехало так людей, которые пытали девушек, даже солдат:

 

Солдат девушек пытал,

Девки любят али нет?

 

Но солдата с презрением отвергли:

 

Солдат будет ранец несть,

А я за ним…

 

Тут следовал самый нецензурный стишок, пропетый совершенно откровенно и произведший фурор в слушавшей публике. Кончилось наконец дело на купце:

 

Купчик девушек пытал,

Девки любят али нет?

 

И оказалось, что очень любят, потому дескать что

 

Купчик будет торговать,

А я буду царевать.

 

Калганов даже озлился:

– Это совсем вчерашняя песня, – заметил он вслух, – и кто это им сочиняет! Не достает, чтобы железнодорожник аль жид проехали и девушек пытали: эти всех бы победили. И, почти обидевшись, он тут же и объявил, что ему скучно, сел на диван и вдруг задремал. Хорошенькое личико его несколько побледнело и откинулось на подушку дивана.

– Посмотри, какой он хорошенький, – говорила Грушенька, подводя к нему Митю, – я ему давеча головку расчесывала; волоски точно лен и густые…

И, нагнувшись над ним в умилении, она поцеловала его лоб. Калганов в один миг открыл глаза, взглянул на нее, привстал и с самым озабоченным видом спросил: где Максимов?

– Вот ему кого надо, – засмеялась Грушенька; – да посиди со мной минутку. Митя, сбегай за его Максимовым.

Оказалось, что Максимов уж и не отходил от девок, изредка только отбегал налить себе ликерчику, шоколату же выпил две чашки. Личико его раскраснелось, а нос побагровел, глаза стали влажные, сладостные. Он подбежал и объявил, что сейчас «под один мотивчик» хочет протанцовать танец саботьеру.

– Меня ведь маленького всем этим благовоспитанным светским танцам обучали-с…

– Ну ступай, ступай с ним, Митя, а я отсюда посмотрю, как он там танцовать будет.

– Нет, и я, и я пойду смотреть, – воскликнул Калганов, самым наивным образом отвергая предложение Грушеньки посидеть с ним. И все направились смотреть. Максимов действительно свой танец протанцовал, но кроме Мити почти ни в ком не произвел особенного восхищения. Весь танец состоял в каких-то подпрыгиваниях с вывертыванием в стороны ног, подошвами кверху, и с каждым прыжком Максимов ударял ладонью по подошве. Калганову совсем не понравилось, а Митя даже облобызал танцора.