– Андрия видел? – вскрикнул Бульба. – Что ж ты, где видел его? в подвале? в яме? обесчещен? связан? 

– Кто же бы смел связать пана Андрия? Теперь он такой важный рыцарь… Далибуг[], я не узнал! И наплечники в золоте, и нарукавники в золоте, и зерцало[] в золоте, и шапка в золоте, и по поясу золото, и везде золото, и все золото. Так, как солнце взглянет весною, когда в огороде всякая пташка пищит и поет и травка пахнет, так и он весь сияет в золоте. И коня дал ему воевода самого лучшего под верх; два ста червонных стоит один конь. 

Бульба остолбенел. 

– Зачем же он надел чужое одеянье? 

– Потому что лучше, потому и надел… И сам разъезжает, и другие разъезжают; и он учит, и его учат. Как наибогатейший польский пан! 

– Кто ж его принудил? 

– Я ж не говорю, чтобы его кто принудил. Разве пан не знает, что он по своей воле перешел к ним? 

– Кто перешел? 

– А пан Андрий. 

– Куда перешел? 

– Перешел на их сторону, он уж теперь совсем ихний. 

– Врешь, свиное ухо! 

– Как же можно, чтобы я врал? Дурак я разве, чтобы врал? На свою бы голову я врал? Разве я не знаю, что жида повесят, как собаку, коли он соврет перед паном? 

– Так это выходит, он, по-твоему, продал отчизну и веру? 

– Я же не говорю этого, чтобы он продавал что: я сказал только, то он перешел к ним. 

– Врешь, чертов жид! Такого дела не было на христианской земле! Ты путаешь, собака! 

– Пусть трава прорастет на пороге моего дома, если я путаю! Пусть всякий наплюет на могилу отца, матери, свекора, и отца отца моего, и отца матери моей, если я путаю. Если пан хочет, я даже скажу, и отчего он перешел к ним. 

– Отчего? 

– У воеводы есть дочка-красавица. Святой боже, какая красавица! 

Здесь жид постарался, как только мог, выразить в лице своем красоту, расставив руки, прищурив глаз и покрививши набок рот, как будто чего-нибудь отведавши. 

– Ну, так что же из того? 

– Он для нее и сделал все и перешел. Коли человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – она и согнется. 

Крепко задумался Бульба. Вспомнил он, что велика власть слабой женщины, что многих сильных погубляла она, что податлива с этой стороны природа Андрия; и стоял он долго как вкопанный на одном и том же месте. 

– Слушай, пан, я все расскажу пану, – говорил жид. – Как только услышал я шум и увидел, что проходят в городские ворота, я схватил на всякий случай с собой нитку жемчуга, потому что в городе есть красавицы и дворянки, а коли есть красавицы и дворянки, сказал я себе, то хоть им и есть нечего, а жемчуг все-таки купят. И как только хорунжего слуги пустили меня, я побежал на воеводин двор продавать жемчуг и расспросил все у служанки-татарки. «Будет свадьба сейчас, как только прогонят запорожцев. Пан Андрий обещал прогнать запорожцев».