– Кто смеет бить в литавры? – закричал он. 

– Молчи! возьми свои палки, да и колоти, когда тебе велят! – отвечали подгулявшие старшины. 

Довбиш вынул тотчас из кармана палки, которые он взял с собою, очень хорошо зная окончание подобных происшествий. Литавры грянули, – и скоро на площадь, как шмели, стали собираться черные кучи запорожцев. Все собрались в кружок, и после третьего боя показались наконец старшины: кошевой с палицей в руке – знаком своего достоинства, судья с войсковою печатью, писарь с чернильницею и есаул с жезлом. Кошевой и старшины сняли шапки и раскланялись на все стороны козакам, которые гордо стояли, подпершись руками в бока. 

– Что значит это собранье? Чего хотите, панове? – сказал кошевой. Брань и крики не дали ему говорить. 

– Клади палицу! Клади, чертов сын, сей же час палицу! Не хотим тебя больше! – кричали из толпы козаки. 

Некоторые из трезвых куреней хотели, как казалось, противиться; но курени, и пьяные и трезвые, пошли на кулаки. Крик и шум сделались общими. 

Кошевой хотел было говорить, но, зная, что разъярившаяся, своевольная толпа может за это прибить его насмерть, что всегда почти бывает в подобных случаях, поклонился очень низко, положил палицу и скрылся в толпе. 

– Прикажете, панове, и нам положить знаки достоинства? – сказали судья, писарь и есаул и готовились тут же положить чернильницу, войсковую печать и жезл. 

– Нет, вы оставайтесь! – закричали из толпы. – нам нужно было только прогнать кошевого, потому что он баба, а нам нужно человека в кошевые. 

– Кого же выберете теперь в кошевые? – сказали старшины. 

– Кукубенка выбрать! – кричала часть. 

– Не хотим Кукубенка! – кричала другая. – Рано ему, еще молоко на губах не обсохло! 

– Шило пусть будет атаманом! – кричали одни. – Шила посадить в кошевые! 

– В спину тебе шило! – кричала с бранью толпа. – Что он за козак, когда проворовался, собачий сын, как татарин? К черту в мешок пьяницу Шила! 

– Бородатого, Бородатого посадим в кошевые! 

– Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого! 

– Кричите Кирдягу! – шепнул Тарас Бульба некоторым. 

– Кирдягу! Кирдягу! – кричала толпа. – Бородатого! Бородатого! Кирдягу! Кирдягу! Шила! К черту с Шилом! Кирдягу! 

Все кандидаты, услышавши произнесенными свои имена, тотчас же вышли из толпы, чтобы не подать никакого повода думать, будто бы они помогали личным участьем своим в избрании. 

– Кирдягу! Кирдягу! – раздавалось сильнее прочих. – Бородатого!