– Ты не любишь мать. Это все фразы, фразы и фразы! – с ненавистью глядя на него, сказала она.



– А если так, то надо…



– Надо решиться, и я решилась, – сказала она и хотела уйти, но в это время в комнату вошел Яшвин. Анна поздоровалась с ним и остановилась.



Зачем, когда в душе у нее была буря и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей в эту минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же все, – она не знала; но, тотчас же смирив в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с гостем.



– Ну, что ваше дело? получили долг? – спросила она Яшвина.



– Да ничего; кажется, что я не получу всего, а в середу надо ехать. А вы когда? – сказал Яшвин, жмурясь поглядывая на Вронского и, очевидно, догадываясь о происшедшей ссоре.



– Кажется, послезавтра, – сказал Вронский.



– Вы, впрочем, уже давно собираетесь.



– Но теперь уже решительно, – сказала Анна, глядя прямо в глаза Вронскому таким взглядом, который говорил ему, чтобы он и не думал о возможности примирения.



– Неужели же вам не жалко этого несчастного Певцова? – продолжала она разговор с Яшвиным.



– Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко. Все равно как на войне не спрашивать, жалко или не жалко. Ведь мое все состояние тут, – он показал на боковой карман, – и теперь я богатый человек; а нынче поеду в клуб и, может быть, выйду нищим. Ведь кто со мной садится – тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну, и мы боремся, и в этомто удовольствие.



– Ну, а если бы вы были женаты, – сказала Анна, – каково бы вашей жене?



Яшвин засмеялся.



– Затем, видно, и не женился и никогда не собирался.



– А Гельсингфорс? – сказал Вронский, вступая в разговор, и взглянул на улыбнувшуюся Анну.



Встретив его взгляд, лицо Анны вдруг приняло холоднострогое выражение, как будто она говорила ему: «Не забыто. Все то же».



– Неужели вы были влюблены? – сказала она Яшвину.



– О Господи! сколько раз! Но, понимаете, одному можно сесть за карты, но так, чтобы всегда встать, когда придет время rendezvous. А мне можно любовью заниматься, но так, чтобы вечером не опоздать к партии. Так и устраиваю.



– Нет, я не про то спрашиваю, а про настоящее. – Она хотела сказать Гельсингфорс; но не хотела сказать слово, сказанное Вронским.



Приехал Войтов, покупавший жеребца; Анна встала и вышла из комнаты.



Пред тем как уезжать из дома, Вронский вошел к ней. Она хотела притвориться, что ищет чтонибудь на столе, но, устыдившись притворства, прямо взглянула ему в лицо холодным взглядом.