Вронский вошел в вагон. Мать его, сухая старушка с черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь в сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись с диванчика и передав горничной мешочек, она подала маленькую сухую руку сыну и, подняв его голову от руки, поцеловала его в лицо.



– Получил телеграмму? Здоров? Слава Богу.



– Хорошо доехали? – сказал сын, садясь подле нее и невольно прислушиваясь к женскому голосу изза двери. Он знал, что это был голос той дамы, которая встретилась ему при входе.



– Я всетаки с вами не согласна, – говорил голос дамы.



– Петербургский взгляд, сударыня.



– Не петербургский, а просто женский, – отвечала она.



– Нус, позвольте поцеловать вашу ручку.



– До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли брат, и пошлите его ко мне, – сказала дама у самой двери и снова вошла в отделение.



– Что ж, нашли брата? – сказала Вронская, обращаясь к даме.



Вронский вспомнил теперь, что это была Каренина.



– Ваш брат здесь, – сказал он, вставая. – Извините меня, я не узнал вас, да и наше знакомство было так коротко, – сказал Вронский, кланяясь, – что вы, верно, не помните меня.



– О, нет, – сказала она, – я бы узнала вас, потому что мы с вашею матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, – сказала она, позволяя, наконец, просившемуся наружу оживлению выразиться в улыбке. – А брата моего всетаки нет.



– Позови же его, Алеша, – сказала старая графиня.



Вронский вышел на платформу и крикнул:



– Облонский! Здесь!



Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но, вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.



– Не правда ли, очень мила? – сказала графиня про Каренину. – Ее муж со мною посадил, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Ну, а ты, говорят… vous filez le parfait amour. Tant mieux, mon cher, tant mieux.



– Я не знаю, на что вы намекаете, maman, – отвечал сын холодно. – Что ж, maman, идем.



Каренина опять вошла в вагон, чтобы проститься с графиней.



– Ну вот, вы, графиня, встретили сына, а я брата, – весело сказала она. – И все истории мои истощились; дальше нечего было бы рассказывать.



– Ну нет, милая, – сказала графиня, взяв ее за руку, – я бы с вами объехала вокруг света и не соскучилась бы. Вы одна из тех милых женщин, с которыми и поговорить и помолчать приятно. А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте: нельзя же никогда не разлучаться.