– Нет, это гадкая девочка! – обратилась она к Левину. – Откуда берутся у нее эти мерзкие наклонности?



– Да что же она сделала? – довольно равнодушно сказал Левин, которому хотелось посоветоваться о своем деле и поэтому досадно было, что он попал некстати.



– Она с Гришей ходила в малину и там… я не могу даже сказать, что она делала. Вот какие гадости. Тысячу раз пожалеешь miss Elliot. Эта ни за чем не смотрит, машина… Figurez vous, qu’elle…



И Дарья Александровна рассказала преступление Маши.



– Это ничего не доказывает, это совсем не гадкие наклонности, это просто шалость, – успокоивал ее Левин.



– Но ты чтото расстроен? Ты зачем пришел? – спросила Долли. – Что там делается?



И в тоне этого вопроса Левин слышал, что ему легко будет сказать то, что он был намерен сказать.



– Я не был там, я был один в саду с Кити. Мы поссорились второй раз с тех пор, как… Стива приехал.



Долли смотрела на него умными, понимающими глазами.



– Ну скажи, руку на сердце, был ли… не в Кити, а в этом господине такой тон, который может быть неприятен, не неприятен, но ужасен, оскорбителен для мужа?



– То есть как тебе сказать… Стой, стой в углу! – обратилась она к Маше, которая, удостоивают спором стари на лице матери, повернулась было. – Светское мнение было бы то, что он ведет себя, как ведут себя все молодые люди. Il fait la courà une jeune et jolie femme, а муж светский только может быть польщен этим.



– Да, да, – мрачно сказал Левин, – но ты заметила?



– Не только я, но Стива заметил. Он прямо после чая мне сказал: je crois que Весловский fait un petit brin de courà Кити.



– Ну и прекрасно, теперь я спокоен. Я прогоню его, – сказал Левин.



– Что ты, с ума сошел? – с ужасом вскрикнула Долли. – Что ты, Костя, опомнись! – смеясь, сказала она. – Ну, можешь идти теперь к Фанни, – сказала она Маше. – Нет, уж если хочешь ты, то я скажу Стиве. Он увезет его. Можно сказать, что ты ждешь гостей. Вообще он нам не к дому.



– Нет, нет, я сам.



– Но ты поссоришься?..



– Нисколько. Мне так это весело будет, – действительно весело блестя глазами, сказал Левин. – Ну, прости ее, Долли! Она не будет, – сказал он про маленькую преступницу, которая не шла к Фанни и нерешительно стояла против матери, исподлобья ожидая и ища ее взгляда.



Мать взглянула на нее. Девочка разрыдалась, зарылась лицом в коленях матери, и Долли положила ей на голову свою худую нежную руку.



«И что общего между нами и им?» – подумал Левин и пошел отыскивать Весловского.