Наконец виноватый Кузьма, насилу переводя дух, влетел в комнату с рубашкой.



– Только застал. Уж на ломового поднимали, – сказал Кузьма.



Через три минуты, не глядя на часы, чтобы не растравлять раны, Левин бегом бежал по коридору.



– Уж этим не поможешь, – говорил Степан Аркадьич с улыбкой, неторопливо поспешая за ним. – Образуется, образуется … – говорю тебе.



 



IV



 



– Приехали! – Вот он! – Который? – Помоложето, что ль? – а онато, матушка, ни жива ни мертва! – заговорили в толпе, когда Левин, встретив невесту у подъезда, с нею вместе вошел в церковь.



Степан Аркадьич рассказал жене причину замедления, и гости, улыбаясь, перешептывались между собой. Левин ничего и никого не замечал; он, не спуская глаз, смотрел на свою невесту.



Все говорили, что она очень подурнела в эти последние дни и была под венцом далеко не так хороша, как обыкновенно; но Левин не находил этого. Он смотрел на ее высокую прическу с длинным белым вуалем и белыми цветами, на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею, и поразительно тонкую талию, и ему казалось, что она была лучше, чем когданибудь, – не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли чтонибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ были все тем же ее особенным выражением невинной правдивости.



– Я думала уже, что ты хотел бежать, – сказала она и улыбнулась ему.



– Так глупо, чтó со мной случилось, совестно говорить! – сказал он, краснея, и должен был обратиться к подошедшему Сергею Ивановичу.



– Хороша твоя история с рубашкой! – сказал Сергей Иванович, покачивая головой и улыбаясь.



– Да, да, – отвечал Левин, не понимая, о чем ему говорят.



– Ну, Костя, теперь надо решить, – сказал Степан Аркадьич с притворноиспуганным видом, – важный вопрос. Ты именно теперь в состоянии оценить всю важность его. У меня спрашивают: обожженные ли свечи зажечь, или необожженные? Разница десять рублей, – присовокупил он, собирая губы в улыбку. – Я решил, но боюсь, что ты не изъявишь согласия.



Левин понял, что это была шутка, но не мог улыбнуться.



– Так как же? необожженные или обожженные? вот вопрос.



– Да, да! необожженные.



– Ну, я очень рад. Вопрос решен! – сказал Степан Аркадьич, улыбаясь. – Однако как глупеют люди в этом положении, – сказал он Чирикову, когда Левин, растерянно поглядев на него, подвинулся к невесте.



– Смотри, Кити, первая стань на ковер, – сказала графиня Нордстон, подходя. – Хороши вы! – обратилась она к Левину.